А суицыд не выход, а побег...

С точки зрения наблюдателя - побег, с точки зрения самоубийцы - выход

А суицыд не выход, а побег...

Не согласен!

выход-в смысле решения ситуации, побег-в смысле отказа от решения

Как, кстати, вы относитесь к ситуации, в которой кто-то предотвратил суицид?

Во-первых, по Достоевскому, самоубийства бывают простительными и непростительными.
Во-вторых, попытка самоубийства, а то и само самоубийство может быть путем к спасению.
В-третьих, даже "непростительные" самоубийцы заслуживают молитвы, а стало быть, для их душ остается надежда.

Во-первых, по Достоевскому, самоубийства бывают простительными и непростительными.
Во-вторых, попытка самоубийства, а то и само самоубийство может быть путем к спасению.
В-третьих, даже "непростительные" самоубийцы заслуживают молитвы, а стало быть, для их душ остается надежда.

Объясни как ты это всё понимаешь и я смогу сказать тебе своё мнение.

Многочисленные случаи самоубийства, встречающиеся в произведениях Достоевского, делятся на три категории, к каждой из которых писатель относится по-разному. Назову их условно "кротким самоубийством", "катарсическим самоубийством" и "логическим самоубийством".
Первое вызывает у Достоевского целую гамму чувств: скорбь, сочувствие, гнев против мучителей жертвы - но только не осуждение самоубийцы. Писатель всячески подчеркивает, что эти несчастные ни в чем не виноваты. По юридической терминологии речь здесь идет о доведении до самоубийства, так что преступление и грех лежат на палачах: Свидригайлове, вынудившем удавиться глухонемую девочку и "домашнего философа" лакея Филиппа; Ставрогине, толкнувшем в петлю 14-летнюю Матрешу; купце Скотобойникове, затравившем 8-летнего мальчика; мизантропе-ростовщике, измучившем Кроткую. Не случайно в романах вновь и вновь цитируются слова из Евангелия от Матфея: "А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской".
Достоевский подчеркивает, что самоубийство "смиренных" - это не бунт против Бога. Кроткая, как и ее прототип Марья Борисова, бросается из окна с образом в руках. Восьмилетний самоубийца из "Подростка", прежде чем утопиться, "посмотрел в небеса". Эти агнцы слишком беззащитны, чтобы противостоять своим мучителям. Весь их протест - это погрозить кулачком, как Матреша Став-рогину, или прижать кулачки к груди, как малолетний утопленник. Если они берутся за револьвер, как Кроткая, то нипочем не выстрелят, а лишь будут потом горше казнить себя.
Нет, "смиренные" самоубийцы ни в чем не упрекают Бога, но это делает за них автор, в высказываниях которого прорывается горестное недоумение, обращенное вовсе не к злым людям, а к Всевышнему. "И что может сия малая душка на том свете Господу Богу сказать!" - непонимающе вздыхает святой человек Макар Долгорукий, рассказывая о самоубийстве мальчика. Сам же Достоевский в "Дневнике" комментирует смерть Марьи Борисовой коротко и емко: стало нельзя жить, "Бог не захотел".
Итак, в самоубийствах первой категории виноваты другие люди, а возможно даже и Бог, Которому зачем-то понадобилась "кроткая душа", но только не сами жертвы - они чисты и безгреховны.
Самоубийцы второй категории отнюдь не чисты, а уж греховны так, что дальше некуда, но худшее их преступление против Бога, самоумерщвление, получается не окончательным шагом в бездну, а напротив, восхождением к Господу и, стало быть, к спасению.
Достоевский твердо верит, что смерти нет и что жизнь вечная, поэтому для него гибель, даже от собственной руки, не точка в развитии души. Н.Бердяев писал о "положительном смысле прохождения через зло" у Достоевского, о том, что зло - это тоже путь, через который человеку может открыться путь к спасению. Вот этим-то самым мучительным (для себя и окружающих) путем идут многие из героев писателя.
С христианской точки зрения крайне сомнительна концепция просветления, нисходящего на грешника в результате суицидной попытки. А у Достоевского именно покушение на самоубийство приводит к катарсису и Смешного Человека, и Версилова. Последний, прострелив себе плечо, разом избавляется от всех терзавших его бесов и становится просто шелковым: и получил "дар слезный", и стал "простодушен и искренен, как дитя", и вообще "всё, что было в нем идеального, еще сильнее выступило вперед". Эти двое через испытание самоубийством спаслись и преобразились здесь, в земной жизни. А уберег их Господь (и автор) потому, что их душу еще можно было спасти, не разлучив ее с плотью - список прегрешений Смешного Человека и Версилова был сравнительно невелик.
Но тем преступникам, кому на земле нет и не может быть прощения, потому что слишком уж много зла они сотворили, путь самоубийства приходится пройти до конца. Однако добровольная казнь становится для них не эпилогом, а прологом - искуплением, примирением с Богом и, возможно, вторым рождением.
Получается, что, всемерно и страстно осуждая самоубийство, Достоевский не считал его смертным грехом. "Три С" (та же буква, что "самоубийство") - Свидригайлов, Ставрогин и Смердяков - конечно, злодеи, но злодеи не совсем пропащие, и понимаем мы это лишь тогда, когда они накладывают на себя руки. Эти преступники, даже омерзительный Смердяков, числятся у Достоевского разрядом повыше, чем пошлые и подлые Лужины, Ламберты и Федоры Карамазовы, которым, разумеется, и в голову не придет вершить над собой суд и казнь. Разница даже не в масштабе личности (какой уж масштаб у Смердякова?), а в том, что "Три С" мучились и страдали, страдание же - путь к очищению.

Во-первых, по Достоевскому, самоубийства бывают простительными и непростительными.
Во-вторых, попытка самоубийства, а то и само самоубийство может быть путем к спасению.
В-третьих, даже "непростительные" самоубийцы заслуживают молитвы, а стало быть, для их душ остается надежда.

Так может лучше думать о том, что происходит в реальном мире здесь и сейчас, в жизни, чем думать о том, что будет после смерти? Если человек рядом со мной находящийся будет натягивать себе петлю на шею или будет собираться это сделать, знаешь, лично я не о душе буду думать.

Вообще возможно ли говорить о спасении души, если под вопрос ставится её существование в том виде, в котором оно представлялось Достоевскому (т.е. в Евангельском понимании)?

Так может лучше думать о том, что происходит в реальном мире здесь и сейчас, в жизни, чем думать о том, что будет после смерти? Если человек рядом со мной находящийся будет натягивать себе петлю на шею или будет собираться это сделать, знаешь, лично я не о душе буду думать.

А вот это уже яркое проявление эгоизма с твоей стороны.Если тебе,например, было хорошо в обществе того человека,то это ещё не значит,что ему было хорошо с тобой.Возможно,его тяготило общество,которому он принадлежал;возможно,он просто сделал уже всё,что хотел и смог воплотить в жизнь;возможно,наконец,что окружающие люди уже не представляли для него сколько-нибудь значимого интереса и не смогли повлиять на него и его роковое решение. Что,если он был стар и немощен,являлся обузой для окружающих его родных и близких(если они,конечно,были)?Что,если он на пределе и чрезвычайно горд по натуре,чтобы вот так просто умереть,рассыпавшись (даже не в фигуральном,а вполне физическом смысле) буквально на собственных глазах?
Думаю,он не стал бы устраивать такие мучения себе и окружающим.

Я не думаю, что это проявление эгоизма. Просто я к черту лысому (простите) пошлю все эти разговоры о душе, бренности существования, гордости, если мне когда-нибудь доведется родного брата из петли доставать! Мертвого!

Насчёт петли

И всё же, попробуй взглянуть на тему суицида глазами самоубийцы.

Есть множество других,не таких грубых и намного менее неприятных способов.

Самоубийцы - загнанные и забитые люди.

Самоубийство - это смерть прежде всего, это боль, это страх, это твоя собственная грязь вывернутая наизнанку

это когда ты ни во что и никому не веришь и просто не видишь выхода...

Смерть не может быть красивой. Смерть не может быть романтичной. Смерть может быть героической, но смерть не может быть гордой.

Смерть - это действительно конец.

Мертвый уже никогда ничего не исправит.

И всё это предрассудки православной,да и вообще западной,культур.

Достаточно атеистический взгляд.Ты не веришь в мистику,совпадения и,казалось бы,необъяснимые вещи?
Quote (Асвейг)

Если он совершил при жизни нечто действительно стоящее,способное тем или иным образом влиять на людей и общество,то ты не права,в остальном же я с тобой согласен.

Думаешь,решившемуся уже человеку есть дело до этого?

Ты говоришь со стороны чувств,я-со стороны разума

Хотя про обычных,серых,малопримечательных людей так говорить можно.

Далеко не всегда.

Грязь? Какую грязь ты имеешь ввиду?

Это предрассудки человека, который видел смерть и хоронил близких.

Я еще как верю в мистику!

И это катастрофически огромное число, от суицида погибают больше, чем от стихийных бедствий, убийств и сердечных приступов!!!

По-моему ты говоришь устами романтичного юноши, не обижайся, пожалуйста.

Каждый вот этот серый, как ты говоришь, малопримечательный человек - это живой человек, со своими чувствами,мыслями, переживаниями, идеями, и черт его знает, кем бы он стал, не покончив с собой.

А то что он чувствует себя одиноко, то, что он не видит выхода, то, что он забит и загнан в угол - это не значит, что он плох. Это всего лишь значит то, что ему нужна помощь.

Но мы ведь говорим о нормальных людях, а не о полусумасшедших психопатах со звездной болезнью или детским (детским потому, что у нормальных людей с нормальным развитием такое должно было пройти в возрасте до 7 лет) желанием узнать, что же там после смерти.

Может,тут дело наоборот в избытке общения,понимания,признания?..

Почему многие люди искусства покончили с собой

И ты уверена,что после сметри абсолютно ничего нет?

Суицидальному поведению подвержено большинство людей.

Возможно,ты не воспринимаешь меня и мои слова всерьёз.

Зачем постоянно говорить об одиночестве и забитости?

То же какасется и якобы "детского желания узнать,что дальше".Нормальному человеку (если он любознателен и достаточно умён) всегда любопытно знать,что ожидает его после смерти,разве не так?

Асвейг,как ты относишься к эвтаназии?

Большая часть людей искусства очень эмоцинальны и несколько экзальтированы, они и мир воспринимают острее.

Я ни в чем не уверена на 100%.

К счастью, нет.

Я тебя воспринимаю всерьз, иначе я бы с тобой вообще ничего и никогда не обсуждала.

Потому что оно так и есть, во всяком случае с точки зрения психологов и психиатров.

И даже если он любознателен, то любознательность эта должна граничить с осторожностью.

Принимаю эвтаназию только в том случае, когда практически мертв мозг.